Никас Сафронов

Никас Сафронов

Народный художник РФ

Сегодня он уже классик, а родился и вырос в Ульяновске. В детстве мечтал о собственном замке и острове – и сейчас всё это у него есть. И не только: он уже вошел в историю, причём в самых разных амплуа. В интервью Imperial Club Никас Сафронов рассказал, как он создал себя как бренд, насколько изменился его образ в СМИ и почему он ненавидит оранжевый цвет и использует его только в картинах.

ВЫ РОДИЛИСЬ И ВЫРОСЛИ В УЛЬЯНОВСКЕ. КАКИМ БЫЛО ВАШЕ ДЕТСТВО? КАК ВЫГЛЯДЕЛ ВАШ ДОМ?

- Мой отец родился в 1910 году в городе Симбирске, ещё до войны закончил танковое училище и по распределению уехал на Сахалин. После войны с японцами он вернулся в город Ульяновск, которым стал Симбирск, родового дома уже не было: сестра продала его и уехала на Урал. Чтобы получить хоть какое-то жильё, папа пошел работать грузчиком на автозавод, который выпускал «УАЗики», и за это ему дали две комнаты в бараке. Барак построили для рабочих завода пленные немцы, он находился в центре города, почти рядом с домиком Ленина. Это был длинный коридор, слева и справа в небольших комнатах на 20-30 квадратных метрах жили семьи. Там родились мои старшие братья, я и моя младшая сестра. В послевоенные годы так жили многие. У каждой из семей в том бараке под окном был небольшой огородик. Был он и у нас. За огородиком было небольшое картофельное поле, которое мы все по очереди пололи и поливали, а осенью собирали урожай и делали заготовки на зиму. Недалеко от нашего барака текла река Свияга, поэтому уже в три года я научился плавать, в девять мог переплыть Волгу туда и обратно, а это 7,5 километра.

В 1960-х годах бараки стали ломать и всем давали «хрущёвские» квартиры. Папа с мамой понимали, что прожить многодетной семье там будет очень тяжело, поэтому поменяли свою новую четырехкомнатную квартиру на финский домик чуть поодаль от центра. Могу признаться, я провёл там самое счастливое время в своей жизни.

Солнечный летний день.png

ВЫ ЖИЛИ В КОММУНАЛКЕ, НО МЕЧТАЛИ О СОБСТВЕННОМ ЗАМКЕ И ОСТРОВЕ. ОТКУДА ВЗЯЛИСЬ ЭТИ МЕЧТЫ?

- Мне тогда было лет пять или шесть. Зимой во дворе стояли огромные сугробы, я выкапывал там маленькую берлогу, прятался в ней и мечтал, что когда-нибудь у меня будет свой остров, а на этом острове – небольшой уютный замок. Тогда я ещё не знал, что по отцовской линии наша биография восходит к кентерберийским монахам. Но, наверное, на генном уровне существует память о прошлых, не тобой прожитых годах.

В третьем классе я прочёл «Озорные рассказы» Бальзака в оформлении Гюстава Доре. На его рисунках были изображены дворцы, монастыри, крестовые бои. Позже я прочёл ещё много книг с иллюстрациями Доре, мне хотелось ему подражать, и это побудило меня проявить свою фантазию. Удивительно, что благодаря этим работам в будущем я поступил в художественное училище.

МЕЧТЫ О ЗАМКАХ ПОЯВИЛИСЬ, ПОТОМУ ЧТО ХОТЕЛОСЬ ВЫБРАТЬСЯ ИЗ ТЕХ УСЛОВИЙ?

- Нет, я был вполне доволен жизнью. Волга, друзья, старшие братья, природа, наша собака по кличке Мальчик – несмотря на скромное, почти бедное послевоенное существование, детство моё было прекрасным. Как и многие сверстники, я лазал в чужие сады. Вдогонку в нас стреляли солью, и мы бегали на Волгу, отмачивали в воде «задние мягкие места». Тогда я сказал всем, что стану как Мичурин и буду выращивать большие яблоки. Летом жители соседних бараков собирались и накрывали во дворе столы. Всё было вкусно, со своих огородов, но подано и порезано, как мне тогда казалось, – некрасиво. Тогда я решил, что стану поваром и всё, что буду готовить, буду сам красиво подавать на стол. Но лет в 13 я увлёкся книгами о пиратах, и моим любимым героем стал капитан Блад. Так я твердо решил стать пиратом. Для этого в 15 лет, после 8 класса, уехал поступать в мореходку в Одессу. И поступил. Но проучившись год, понял, что книжная романтика далека от действительности. После окончания я должен был работать на рыболовецких судах в акваториях СССР. По счастливой случайности моя тётка из Ростова-на-Дону в то время как раз уезжала работать по контракту на Север и предложила пожить у неё до армии. Я с удовольствием согласился. Пожить одному в 16 лет было для меня большой роскошью. Чтобы жить одному, надо было работать. Но идти работать на Ростсельмаш не хотелось, а кроме рисования я ничего не умел. Поэтому я поступил в ростовское художественное училище. Учась там, я параллельно подрабатывал сторожем, дворником, с сокурсниками часто разгружал вагоны. Работал художником-бутафором в ТЮЗе.

Через три года, не окончив училище, я ушел в армию. Вовремя службы не стало моей мамы, и после демобилизации я уехал на её историческую родину в маленький литовский город Паневежис. Так как у меня уже был театральный опыт, устроился художником сцены в драматический театр, который на тот момент возглавлял Донатас Банионис. Параллельно работал художником по тканям на льнокомбинате и время от времени делал афиши для кинотеатра. Потом уехал учиться в Вильнюс, но и там не ограничивался только институтом: работал в русском театре, писал картины, участвовал в выставках. Я успевал всё и не чувствовал усталости. Наверное, это трудно понять современному молодому человеку. У него столько соблазнов: дискотеки, рестораны, интернет, тусовки... Времени на работу не хватает. Наверное, таковы реалии современной жизни. Ничего тут не поделаешь.

Осознание того, что я художник, пришло ко мне, когда я учился на третьем курсе художественного института. К тому моменту я уже много рисовал, неплохо продавался и однажды увидел сон. В этом сне был некий зал, где висели мои картины, которых в реальности я ещё не написал. Там со мной присутствовал один дед, который, глядя на мои картины, делал мне замечания. С какими-то советами я соглашался, с другими нет. В один момент мне понадобился его совет, я обернулся – а деда нигде нет. Я поднял голову вверх и увидел, что этот дед улетает и это не дед вовсе, а сам Леонардо. Я кричу ему: «Куда ты, Леонардо? Вернись». Но он молча бросает мне шар и исчезает в высоте. Я ловлю этот странный шар, тут же просыпаюсь и начинаю внутренне понимать, что я наконец состоялся как художник. Это не значит, что я стал рисовать лучше. Это, скорее, подтолкнуло меня узнать как можно больше об искусстве.

Я взял академический отпуск и уехал в Загорск, как тогда называли Сергиев Посад. Там как вольнослушатель ходил в семинарию на уроки иконописи. Потом вернулся в Вильнюс и поменял свою квартиру на Москву, а после поехал в Ростов и закончил художественное училище. Затем отправился в Италию, Голландию, Францию, чтобы изучать работы старых мастеров. И там же начал выставляться в художественных галереях. К концу 1980-х я вернулся в Москву, закончил Суриковский институт и, наверное, вконце1980-х – начале 1990-х началось моё творческое восхождение. Я экспериментировал, продолжал изучать жанр портрета, создал направление дрим-вижн, отдалённо напоминающее импрессионизм, работал в символизме. Не забывал и классическую живопись, выезжая на пленэры. Стал преподавать, проводить мастер-классы, делать огромное количество вы-ставок по всей России и миру. Мои работы стали приобретать галереи, они оказались в Русском музее, Эрмитаже, Третьяковке, музее имени Пушкина. Я получил звание заслуженного, а потом и народного художника России. Стал академиком Российской академии художеств, получил звание профессора. Почти все эти годы параллельно занимаюсь благотворительностью, и не только в России, но и по всему миру. Я выступаю против дистрофии в Африке, против наркотиков в Америке, против терактов, в защиту животных. Работаю практически со всеми известными благотворительными фондами.

ИЗ ВАШЕГО РАССКАЗА СТАНОВИТСЯ ПОНЯТНО, ЧТО С ФИЗИЧЕСКИМ ТРУДОМ ВЫ ХОРОШО ЗНАКОМЫ.

- Да, ещё с раннего детства. У нас была большая семья, работал один папа, а мама воспитывала нас и иногда подрабатывала медсестрой. У нас был огород, за которым надо было ухаживать, а ещё, к примеру, мы собирали макулатуру, металлолом. Помню, в 11 лет я захотел купить вельветовый костюм. Родители не могли позволить сшить мне его в ателье, и мы с другом практически два лета проработали: один год на хлебозаводе, где переносили хлеб в решётках, а второй – на заводе «Соки-воды», где грузили в машины ящики с напитками. И вот наконец моя мечта сбылась: я заработал денег на костюм. И так как это были мои кровно заработанные деньги, я хотел, чтобы об этом узнал весь мир. Как минимум – мой район и школа. Поэтому я купил оранжевый вельвет, отнёс его в ателье и 1 сентября пришёл в школу в оранжевом костюме. В это время директор колокольчиком оповещал учеников, что все они должны пройти в классы, но когда директор увидел меня, его колокольчик прекратил звенеть. До парты меня провожала вся школа. Весь учебный день я чувствовал, как все пристально смотрят на меня как на чудо в перьях. Я вернулся домой, достал остаток денег, купил на них черную краску и сам перекрасил этот костюм. После этого костюмчик сел на два размера. Так я потерял целых два лета.

СЕГОДНЯ ВЫ ЧАСТО БЫВАЕТЕ В УЛЬЯНОВСКЕ, ПРЕПОДАЁТЕ В МЕСТНОМ ВУЗЕ, ПОСТРОИЛИ ТАМ ЧАСОВНЮ В ЧЕСТЬ МАМЫ. ВАМ ВАЖНО СОХРАНИТЬ СВЯЗЬ С РОДНЫМИ МЕСТАМИ?

- Да, я люблю город, в котором родился. Я благодарен ему за то, что он дал мне трамплин, толчок в мою будущую жизнь. Там я приобрёл первых друзей, впервые влюбился, там я ощутил узы братства. Во многом именно поэтому сегодня я поддерживаю своих братьев и сестру, помогаю многим друзьям своего детства. В знак благодарности родителям я построил храм в честь мамы. Также в Ульяновске я поддерживаю талантливых студентов, выплачивая им из собственных средств повышенную стипендию. Кроме того, я курирую местную школу, которая носит моё имя, а ещё поставил в Ульяновске памятник своему земляку Аркадию Пластову. Этот город для меня не пустой звук, я приезжаю туда при любой возможности.

КАК ВЫ ОЦЕНИВАЕТЕ СВОЮ ВЕЛИЧИНУ В КОНТЕКСТЕ МИРОВОГО И РОССИЙСКОГО ИСКУССТВА?

- Древние греки говорили: «Если человек заставил говорить о себе при жизни, он будет жить, пока мир существует». Если исходить из этого постулата, то, наверное, я уже часть истории.

ЗНАЧИТ, НИКАС САФРОНОВ – ЭТО БРЕНД?

- Я бы сказал, «Никас» – это бренд, без Сафронова. Как-то в аэропорту, проходя через бизнес-зал, я услышал: «Никас, иди сюда, кому сказал!». Сначала я решил, что так шутит кто-то из моих друзей, и пошел на этот окрик. Подойдя к мужчине, я спросил: «Вы меня зовете?» Он сказал: «Нет, я зову своего сына. Но, кстати, мы назвали его в честь Вас». К сожалению, есть и другая сторона медали. Многие странные компании, которые производят насосы, колеса и так далее, стали называть себя «Никас», и таких оказалось около 300. Я не могу за этим всем следить, контролировать. Но, опять же, таковы реалии.

ЕСЛИ ВЫ БРЕНД, ТО ПОЛУЧАЕТСЯ, ВЫ СЕЛФ-МЕЙД?

- Самое точное определение. Ван Гог, к примеру, – это проект, который полностью продумал его брат, вокруг него создавалась целая история. А есть герои, которые возникают и остаются, их образ вытачивается сам по себе. Это про меня.

КОГДА ВЫ ПРОДАЛИ СВОЮ ПЕРВУЮ КАРТИНУ?

- На втором курсе – такому же студенту, как я. Он буквально влюбился в эту работу и отдал за неё всю свою стипендию. Правда, мы тут же вместе эти деньги и прогуляли.

Аль Пачино.png

СКОЛЬКО КАРТИН ВЫ ПИШЕТЕ, К ПРИМЕРУ, В МЕСЯЦ?

- Когда как. У меня три небольшие мастерские. В одной пишу портреты, в другой сюрреализм, в третьей – дрим-вижн. Заканчиваю работу в одной мастерской и иду в  другую. Графику могу написать за ночь, а на серьёзный портрет уходит месяца полтора.

ЧЕМ ВЫ ЗАНИМАЕТЕСЬ, КОГДА НЕ ПИШЕТЕ КАРТИНЫ И НЕ ЖИВЁТЕ СВЕТСКОЙ ЖИЗНЬЮ?

- Встречаюсь с друзьями, смотрю фильмы, читаю книжки: у меня более 1000 томов сказок разных народов мира. Отдельное место среди моих увлечений занимают сигары. Их делают для меня в Доминикане и на Кубе. Сейчас как раз привезли новую партию.

ВЫ ГОВОРИЛИ, ЧТО ПОПРОБОВАЛИ СИГАРЫ ЗА РУЛЕТКОЙ В СТАМБУЛЕ.

- Да, и постепенно это просто вошло в привычку. Сегодня это уже мой стиль жизни: поужинать, выкурить сигару и уехать работать на всю ночь.



Контакты

+ 7 (846) 20-10-210
443100, г. Самара, ул. Самарская, д. 200А,
ЖК "Империалъ", 2 этаж галереи

Добро пожаловать в мир привилегий
Imperial Club !